Bg: Сегодня люди отказываются от свободы – покорно, позорно, с улыбкой
Опубликовано: 23.10.2023
Новый роман писателя Недялко Славова - «Среда обитания», как ожидается, выйдет в свет в конце октября и наверняка привлечет внимание читателей, которые любят провокационные книги, поднимающие вопросы о современном развитии человечества и ищет неизбежные ответы. Недялко Славов занимает особое место в современной болгарской литературе. Его книги проникнуты страстным гуманизмом, стиль экспрессивен и чрезвычайно метафоричен. Все это читатель не может не обнаружить в романах выдающегося писателя, среди которых «Фаустино», «Головокружение», «Портрет поэта в юности», «432 Герца», «Колокол», «Пиаффе». », «И я стал рекой», «2020».
Недялко Славов – лауреат ряда национальных премий в области поэзии и прозы, в том числе Национальной премии в области поэзии «Иван Николов» за сборник стихов и поэм «Мраморные годы», Национальной Премия по литературе «Христо Г. Данов» за романы «Фаустино» и «Колокол», Премия «Геликон» за новую болгарскую художественную литературу за романы «432 Герца» и «Колокол».[(14501 )]
Недавно известный писатель прислал мне рукопись своего нового романа «Среда обитания», в котором он остается верен своей манере провоцировать читателя на серьезные размышления. [(14501 )] [( 14500)]Я встречаюсь с автором в его родном городе Пловдиве, где мы беседуем о романе. Именно Пловдив – самое подходящее место для этого разговора. Как любит говорить Недялко Славов, в мире нет ничего такого, чего не случилось бы в Пловдиве. Вероятно, из-за этого его чувства Пловдив ощутимо присутствует в его книгах со своим неповторимым духом, с рекой, холмами,мощеными улицами,духовные храмы, древние памятники, с их красочным миром, аккумулировали мудрость времени.
- Господин Славов, почему вы назвали свою новую книгу «Среда обитания» и что побудило вас ее написать?
- Есть одна причина. И по написанию, и по названию романа. И это продолжающаяся деэволюция человека. Мир становится охотничьим угодьем для наших первобытных инстинктов, бездуховной территорией, средой обитания для физического выживания.
- Как бы вы охарактеризовали роман? Как антиутопия, как аллегория недалекого будущего или как реальность, в которой мир уже представляет собой Умный город, наполненный людьми без лиц и идентичностей?
- Как живая человеческая история. Книги-антиутопии бывают разные. Более схематично, более отстраненно от эмоций.
- Ваш главный герой - владелец охранной компании, специалист по камерам безопасности и наблюдения, который в то же время пытается сбежать от этого вездесущего Большого Брата, частью которого он является. Кого волнует глобальный Большой Брат, распространение страха повсюду и ощущение, что кто-то все время наблюдает за тобой?
- Моя подготовка к каждому роману дольше, чем его написание. И каждый раз я поражаюсь тому, какие тени, полутени и тайный смысл несут в себе детали предметов, о которых я пишу. Я бы сказал, деталь иногда становится больше целого, она сама по себе становится метафорой. Нет ничего более великого фэнтези, чем сама жизнь, и нет более великого писателя, чем он. Так получилось и с «Средой обитания».
Вникнув в эту тему, я почувствовал озноб. Мы даже на этом этапе так называемой цифровизации нашей жизни не имеем ни малейшего представления, в какую невообразимую сеть тотального шпионажа мы втянуты, в каких опытных белых мышей нас превратили. И более того - насколько философия шпионажа стала частью нашего общества, насколько мы по незнанию предали и отказались от собственной личной свободы, насколько проявления нашей свободной воли уже заблокированы на практике.
- Готов ли читатель к таким книгам?
- Конечно. Все задаются вопросом, в каком мире они живут. Герман Гессе говорит: «Какой был бы смысл писать, если бы за этим не стояло желание сказать правду?» Я бы добавил: «Какой был бы смысл в чтении, если бы за ним не стояло желание найти истину?» ?"
- В своем романе вы упоминаете несколько типов людей из разных эпох, если я могу это так определить - подслушивающий человек, серийный человек, ненасытный человек габитуса, глобальный гомункул 21 века.. Но где же мыслящий, ищущий, анализирующий человек? Это вымирающий вид?
- Больше всего меня беспокоит исчезновение Свободного Человека. Сегодня люди отказываются от своей свободы. Сдаются ежедневно, покорно, стыдно, молча, вообще, с улыбкой. И свою судьбу они собирают из простых элементов потребления, как дешевый предмет мебели из «Икеи». Началось своего рода тихое всемирное падение Свободных Народов. И древо Жизни обнажено.
- Процитирую Вас: "Любое редактирование человека другими людьми преступно."Как вы думаете, почему человек вообще посмел редактировать человека?[( 14505)]
- Исторически сложилось так, что эти «редакторы» появляются периодически, причиняют человечеству бедствия, а затем забирают его обратно в ад. До их следующего появления. В настоящий момент они снова на свету дня и среди нас. Именно в такие годы Достоевский написал «Бесов» — до революций, до великих войн. А наш народ называет эти времена дьявольскими.
- Почему все тоталитарные идеологии и глобальные инициативы осуществляются во имя человека, но часто без его права голоса? Почему небольшая группа людей решает, что они сделают что-то ради человечества?
- Я задаю себе этот вопрос задом наперед. И кто допускает это безумие. Вся эта патология. Видимо, все мы. Мы ее сообщники. Вся наша робкая покорность, вся наша лисья хитрость с надеждой, что зло обойдет нас стороной, и если не других, то хотя бы нас. Как многие осмеливаются встать!
- В нашем предыдущем интервью вы поделились: «Есть одно истинное слово, которое измеряет нашу человеческую меру, и оно называется «доброта». Когда человек хороший, он не меряет людей ненавистью». Почему в мире поднимается ненависть? Горячие войны находятся от нас в нескольких сотнях километров. Каждый день гибнут сотни и тысячи людей. Что думает писатель внутри тебя?
- Следите за матерями! Они ждут войны больше всех! Если они начнут цепляться за своих детей, особенно мальчиков, значит, приближается война. В остальном да, война все ближе. Мы уже видим его первых глашатаев на наших улицах. А увиденное старо как мир - этим подкупаются богатые. Они не умирают в окопах. Эта мясорубка для бедных.
- В «И я стал рекой» вы говорите, что каждый из нас – это короткая история человечества. Я бы попросил вас в нескольких словах подвести итог истории человечества вашими глазами - как она выглядит?
- Человечество уже давно не в детстве, но я горячо надеюсь, что оно находится в зрелости, а не в старческом слабоумии.
По духу вашего вопроса могу ответить конкретно, относя его к области литературы, причем за очень короткий исторический период времени. В эти дни я перечитывал «Приглашение на казнь» Набокова и думал о том, как, достигнув своего пика в XX веке, мировая литература начинает приходить в упадок. Произошло ли это именно в последние предвоенные годы Второй мировой войны или незадолго до этого, я лично не знаю, но, читая Набокова, я все время думал о пророчестве Т. С. Элиота, который говорит: «Я не я верят, что культура Европы могла бы выжить, если бы христианская вера исчезла».
Однако неоспорим факт, что она, литература, постепенно изменила гуманизму, исходя из своей христианской основы. Высокое, нравственное повествование требовало совершенных литературных форм выражения. Это породило великих стилистов, таких как Пруст, Набоков, Фицджеральд, Гессе, великих экспериментаторов, таких как Джойс и Фолкнер, великих эпиков, таких как Шолохов и Хемингуэй, великих создателей новых логотипов, таких как Платонов. С крахом высокого идеала рухнул и мегаязык писателей.
- Что вы ищете в сегодняшнем чтении?
- Благотворительность – в сообщении, художественный стиль – в письме. Стиль определяет вашу литературную судьбу. Вы закончили без этого. Только он позволяет стать достойным логоса, освоить синтаксис, построение предложения, место слов, равновесие с гласными и согласными, темп предложения, дыхание в диалоге там, где его нет. вы, а сам литературный персонаж ставит цезуры своим словам по вздоху, и это зависит опять-таки не от вас, а от его возраста, и от его пола, и от его ума.
- Почему вы пишите на современные темы?
- Это мое отношение. И я думаю, что писатель — самый надежный и важный летописец своего времени. Конечно, то же самое делает и его самый уязвимый свидетель.
- Кто злейший враг писателя?
- Зона комфорта.
-Что тебе не нравится в искусстве?
- Политкорректные извергают. Романы о сладких леденцах. Постмодернистский китч. Оживление великой классической музыки. Послушные человеческие лица. Экзальтированный позитивизм мизантропов.
- Вы поделились, что наше исцеление находится в природе. Но чем нам поможет природа после того, как мы ее уничтожим? Почему до этого дошло?
- Потому что мы саранча в пиковой агрессивной популяции. Мы летаем с континента на континент и собираем все на своем пути.
- Ваши книги во многом автобиографичны, и «Хабитат» раскрывает малоизвестную сторону вашей жизни. Ваш главный герой — бывший футболист, и его футбольные познания, как и ваши, просто замечательны. Что тебе вообще спорт дал?
- Спорт в самом глубоком смысле – это антигравитационный импульс. Он преодолевает. И это больше всего похоже на левитацию детей. Не случайно детство – это бесконечное игровое движение. Пока я занимался спортом, единственное, о чем я мечтал, это о том, что я летаю. И когда я проснулся, мне потребовалось некоторое время, чтобы вернуться к своей формуле ходьбы.
- В «Хабитате» есть момент, когда ласточка сует свое гнездо под ультрасовременную и дорогую камеру видеонаблюдения, блокируя ее. Я воспринял это как метафору того, что даже самые передовые технологии не сильнее природы и реальной жизни. В този смисъл има ли бяла лястовица, има ли спасение за света, макар че самоунищожителните стихии са взели връх? Или се приближаваме към края на този свят? Може би, за да дойде друг…
- Вярвам, че хората ще се събудят. Иначе всичко губи смисъл.
- А ако не искат да се събудят. Какво ни очаква тогава?
- Цифров концлагер.
- Казвате, че обичате простичките образи на щастието. Какво имате предвид?
- Веднага се сещам за един такъв. Видях го наскоро. Лятото вече се бе счупило. Бе в началото септември. Крачех по един мек път през полето и до едно дърво видях човек. Седеше там босоног, бе събул обувките си и полегнал на лакът, примижаваше срещу слънцето. Не ме чу, не отвори очи. Беше в друг свят.
След стотина метра направих същото. Седнах, събух обувките си, извърнах лице към слънцето и така, за четвърт час, се включих във вечния кръговрат на единосъщната материя. В нас тече един непрекъснат разговор с божествения порядък на света и те точно това искат – да го прекъснат и да ни натикат в матрицата. Но няма да успеят. Софтуерът ни е небесен. Това казвам в „Хабитат“.